Генеральный директор АО «ЛОЭСК» – о том, как в 2025 г. геополитика меняет развитие энергетики в России и мире
Мировая экономика в последние десятилетия столкнулась с резкой трансформацией глобального энергетического порядка. С одной стороны, на это повлияло ускорение климатических изменений и активизация принципов устойчивого развития. С другой – энергетические процессы стали заложниками новых политических реалий. Энергетический фактор сегодня стал не только экономической, но и геополитической реальностью, считает генеральный директор АО «ЛОЭСК» Андрей Сизов.
В интервью деловому изданию «Ведомости Северо-Запад» эксперт рассказал о том, как геополитические процессы влияют на развитие энергетики в разных странах и почему атомной энергетике удается существовать вне политической конъюнктуры.
– На глобальном рынке энергетических ресурсов Европа всегда играла значимую роль и являлась крупнейшим потребителем российского газа. Но после событий 2022 г. европейские страны начали активно сокращать его импорт. В апреле 2025 г. ЕС напрямую закупил у России газа на 910 млн евро – это минимальный объем с августа 2023 г. К каким последствиям это привело? Видите ли вы возможности для возобновления сотрудничества Европы и России в энергетической сфере?
– Ситуация с поставками российского газа в Европу – это наглядный пример политизации газового рынка. Впервые в истории политические соображения перевесили рыночные принципы. Раньше газовые сделки строились в экономико-географической логике. Примером этому является сделка века «газ – трубы», заключенная в 1970 г. СССР получал от ФРГ оборудование для строительства газопровода, а расплачивался сибирским газом. Страны успешно сотрудничали в газовой сфере даже в условиях холодной войны.
В 2000-х Россия начала масштабную экспансию на европейский рынок, для этих целей планировалось построить три газопровода: два по дну Балтийского моря и один через Черное море. Последний проект так и не был реализован исключительно по политическим причинам.
После начала СВО Европа заявила об отказе от российского газа, но заявить об этом оказалось легче, чем реализовать. Трубопроводные поставки действительно рухнули до минимума за последние десятилетия. Однако параллельно вырос экспорт российского сжиженного природного газа (СПГ) с арктических месторождений. Европейским странам отчасти удалось провести замещение российского газа американским и катарским, при этом наметились серьезные тенденции деиндустриализации. Основной экономический локомотив Европы – Германия, например, «снизила зависимость» через сокращение потребления, оказавшись в рецессии. СПГ из США априори не мог конкурировать по цене с трубопроводным газом, что привело к росту цен в 2,5–3 раза от прежних значений. Во многом поэтому полный переход на американский газ не состоялся.
На мой взгляд, в ближайшие десятилетия спрос на газ продолжит расти, что вновь ставит вопрос о связях России и ЕС. С экономической и географической точки зрения поставки из Западной Сибири в Европу гораздо логичнее, чем в Восточную Азию. Для этого уже есть инфраструктура и выгодные маршруты. Сегодня торговля идет по менее оптимальным направлениям, что дополнительно раскручивает логистические издержки, а значит, и цены. Такой дисбаланс может сохраняться годами, но в долгосрочной перспективе базовые факторы – экономика и география – должны взять верх над политикой.
– Вы уже отметили, что США сегодня являются одним из важнейших игроков на мировой энергетической арене. В начале своего президентского срока Дональд Трамп заявил о двух ключевых целях своей энергетической политики – это наращивание добычи нефти и снижение цен на нее. Если оценивать этот курс в ближайшей ретроспективе, какие из поставленных задач близки к реализации?
– Как мы помним, в первые дни второго президентского срока Трамп подписал рекордное количество указов, некоторые из которых касались энергетики и нефти. Давайте разберем ключевые пункты энергетической программы нового главы Белого дома. Во-первых, его команда ввела чрезвычайное положение в энергетике, а также сняла все ограничения на бурение на федеральных землях и континентальном шельфе для добычи полезных ископаемых. Кроме того, Трамп подписал указ об учреждении национального совета по энергетическому доминированию.
Во-вторых, энергетическая политика Трампа характеризуется отказом от поддержки зеленых проектов. Были отменены экологические нормы и ограничения, введенные администрацией Байдена, включая выход из Парижского соглашения. Также были свернуты программы поддержки электромобилей и возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Вместо этого поддержку получила угольная индустрия. Амбициозная цель была поставлена перед атомной отраслью – увеличить производство атомной энергии в 4 раза за 25 лет.
Что известно о «ЛОЭСК»
АО «ЛОЭСК – Электрические сети Санкт-Петербурга и Ленинградской области» электросетевая компания Ленинградской области
Выручка 2024 г. (данные «Контур.Фокуса») – 8,7 млрд руб. Компания была создана в 2004 г. на базе 15 муниципальных предприятий электрических сетей. Сегодня включает шесть филиалов, обслуживающих 150 населенных пунктов Ленинградской области с населением более 1 млн человек. Является второй по величине сетевой компанией региона после ПАО «Ленэнерго».
Знаковым элементом энергетической стратегии Трампа стало возобновление работы над Keystone XL. Предполагалось, что новый трубопровод позволит обеспечить поставку более 830 000 барр. сырой нефти в сутки – это на 6,2% больше, чем составляет текущая суточная добыча США. Однако больше десятилетия проект сталкивается с комплексом препятствий. Трамп же пытается его реанимировать, но на данный момент у проекта отсутствует подрядчик, часть необходимой инфраструктуры уже демонтировали, а сроки ключевых разрешений истекли.
Да, все эти действия были направлены на решение двух ключевых задач – увеличение добычи и снижение цен на энергию, что критически важно для американской индустрии. Однако это непростой путь. По данным на июнь 2025 г., добыча нефти в стране находится на уровне 13,42 млн барр. в сутки – об этом сообщается в ежемесячном прогнозе EIA (управление энергетической информации. – «Ведомости») минэнерго США. Но уровень добычи в стране уже зашкаливает, увеличить этот показатель будет непросто. И по прогнозам EIA, в IV квартале 2026 г. объем добычи нефти в США, напротив, снизится до 13,3 млн барр. из-за падения цен на это сырье.
– То есть можно констатировать, что решить обе задачи не получится. Почему?
– На это есть две ключевые причины. Во-первых, себестоимость. На данный момент цена на нефть марки WTI составляет около $73 за 1 барр. Однако эксперты прогнозируют, что цены на нефть WTI в 2025 г. в среднем составят $58,3 за 1 барр. Согласно опросу менеджеров, управляющих добычей на крупнейших сланцевых и конвенционных месторождениях, для поддержания рентабельности необходима цена не ниже $60–70 за 1 барр. И во-вторых, американские нефтяники уже не раз сталкивались с резкими изменениями политического курса при смене администрации в Вашингтоне. Поэтому они пока проявляют осторожность и не спешат вкладывать средства в расширение производства и развитие новых проектов.
Но, как мы знаем, Трамп любит резкие политические шаги. Возможно, в дальнейшем он сильнее сосредоточится на увеличении добычи нефти – и на это у него есть большой арсенал средств. Например, санкции против конкурентов американской нефти, в первую очередь Ирана, или нагнетание напряжения в нефтеносных регионах.
– Вы уже отметили, что США снижают инвестиции в проекты ВИЭ. В то же время в своей монографии «Энергетические аспекты международной политики» вы пишете о том, что сегодня происходит четвертый энергопереход – это переход к ВИЭ. Получается, что сегодня геополитика влияет на развитие ВИЭ не в лучшую сторону?
– Увы, но таких примеров достаточно. Например, еще в конце нулевых руководство Республики Нигер объявило о намерении построить ГЭС «Кандаджи». В 2009 г. стоимость проекта оценивалась в $808 млн, а мощность станции составляла 130 МВт. Изначально подрядчиком плотины ГЭС выступала российская компания «Зарубежводстрой», но в 2013 г. контракт был аннулирован. В итоге за строительство взялась китайская компания China Gezhouba Group Company (CGGC).
С одной стороны, Китаю было логично не спешить со стройкой – участие в проекте давало ему рычаг давления на Нигер. Но с другой – затягивание реализации ударило прежде всего по самому Нигеру. Долгострой лишь усугубил социально-экономические проблемы страны, что, на мой взгляд, могло сыграть роль во внутреннем перевороте 2023 г. В результате после политической нестабильности против страны были введены санкции, а CGGC приостановила реализацию судьбоносного для Нигера проекта.
– То есть можно ждать конфликтов за воду, которая критически важна и как ресурс, и как средство развития гидроэнергетики?
– Войны из-за воды пока остаются скорее сюжетом для фантастов. Тем не менее в настоящее время конфликты, связанные с водными ресурсами, становятся все более острыми. Это особенно актуально для стран с высокой численностью населения, где вода играет ключевую роль как в обеспечении продовольственной безопасности, так и в развитии чистой энергетики. Кроме того, при значительных темпах роста населения вопросы экологии перестают быть просто трендом – они превращаются в важный инструмент снижения социально-политической напряженности.
– Несмотря на энергопереход к ВИЭ, во многих странах важную роль продолжает играть уголь. Как геополитика меняет глобальные цепочки поставок угля?
– На рынке угля во всем мире, особенно в России, происходят серьезные изменения. С одной стороны, эксперты действительно прогнозируют сокращение потребления угля в перспективе на ближайшие десятилетия. По данным Международного энергетического агентства, потребление угля в мире, в зависимости от разных сценариев, может сократиться на 5–55% к 2030 г. Эксперты Минэнерго России предполагают, что этот показатель к 2040 г. уменьшится на 65%. Ключевым фактором, сдерживающим наращивание темпов угольной отрасли, является негативное воздействие на экологию.
Но здесь, на мой взгляд, необходимо учитывать несколько факторов. Во-первых, развитие зеленых технологий использования угля. В частности, сегодня разработаны технологии улавливания, утилизации и сохранения углекислого газа, которые позволяют сократить выбросы на 90%. Вторая причина, которая будет способствовать развитию угольной промышленности, – рост удельного потребления энергии среднестатистическим жителем Земли. Наконец, необходимо помнить о том, что заявления правительств некоторых стран о следовании экологической повестке расходятся с их инвестиционной политикой.
Россия играет важную роль на глобальном рынке угля – мы находимся на втором месте по запасам этого сырья. Однако угольная отрасль также становится заложником геополитики. Санкции, логистические сложности, переориентация торговых потоков влияют на отрасль. В частности, по итогам 2024 г. поставки угля за рубеж сократились до 196,2 млн т – это на 7,9% ниже показателей 2023 г. (213 млн т). Но при этом добыча угля выросла на 1,3% до 443,5 млн т. В ответ на текущие вызовы Россия переориентировала поставки угля на рынки Азии, увеличив поставки угля в Индию, Китай и Турцию. Пока главным ограничением для роста угольного экспорта остается экономика поставок. Из-за удаленности от ключевых рынков перевалка угля, например, через Балтику становится нерентабельной.
– Еще одно важное направление развития мировой энергетики – мирный атом. Традиционно считается, что атомная энергетика находится вне политической конъюнктуры. Насколько это коррелирует с сегодняшней действительностью?
– Пожалуй, атомная энергетика остается одной из немногих отраслей, где технологическая целесообразность преобладает над политической конъюнктурой. Как отметил генеральный директор «Росатома» Алексей Лихачев, госкорпорация занимает около 90% экспортного строительства атомных электростанций в мире! Буквально только что (14 июня. – «Ведомости») стало известно, что на основе технологий «Росатома» будет построена первая АЭС в Казахстане. На данный момент «Росатом» в числе ряда других компаний – China National Nuclear Corporation (Китай) и Korea Hydro & Nuclear Power (Южная Корея) – вошли в шорт-лист потенциальных вендоров.
Россия, безусловно, остается лидером в атомной энергетике. Согласно проекту генеральной схемы размещения станций «Росатома», в России к 2042 г. намерены построить 11 больших и малых АЭС. В частности, новые станции появятся в Челябинской области, Красноярском, Приморском и Хабаровском краях. Планируется, что доля АЭС среди электростанций России составит 15,3%, а доля атомной генерации увеличится с 18,9% до 23,5%. В 2025 г. на новые атомные и энергетические технологии страны выделили 28,2 млрд руб., из которых 16,2 млрд руб. пошло на проект технологий термоядерной энергетики.